Родоначальник жанра, автор одного из самых известных романов в стиле магического реализма «Сто дней одиночества» (о нем мы писали в другой подборке), обладатель Нобелевской премии по литературе в одном из интервью охарактеризовал магический реализм так: «Однажды <тетя> вышивала на галерее, и тут пришла девушка с очень необычным куриным яйцом, на котором был нарост. <…> Тетя ответила: «Это яйцо василиска. Разведите во дворе костер». Костер развели и сожгли это яйцо. Думаю, эта естественность дала мне ключ к роману «Сто лет одиночества», где рассказываются вещи самые ужасающие, самые необыкновенные, с тем же каменным выражением лица, с каким тетя приказала сжечь во дворе яйцо василиска, которого она себе не могла даже вообразить». «Недобрый час» — первый роман Г.Г. Маркеса, атмосфера которого – это атмосфера того самого, наполненного чудесами и солнцем, маленького городка Макондо и неторопливого, немного сказочного тона повествования, благодаря чему его будет так приятно читать холодными вечерами.

Очаровательная история любви, холодного осеннего моря и одинокой гостиницы, стоящей на его берегу, которая читается на одном дыхании и оставляет после себя приятное и легкое послевкусие соленой воды и чудес. Высший уровень стилистического мастерства А. Барикко и загадочная атмосфера недосказанности, за которыми разворачивается увлекательная история неординарных и самобытных персонажей: славный Бартльбум, художник Плассон, рисующий портреты моря морской водой, мудрая Анн Деверия – все и всё здесь настолько живо и натурально, что странность происходящего не бросается в глаза, а кажется естественным и необходимым дополнением к повествованию.

Если вы не знакомы с творчеством Б. Виана, можете выбрать любой роман из тех, которые он публиковал под свои именем (все, что он писал под псевдонимом Вернон Салливан так же далеко от магического реализма, как Э.Л. Джеймс от Ф.М. Достоевского): на месте «Осени в Пекине» может быть и «Пена дней», и «Сердцедер», и «Красная трава», благо некоторые персонажи, предметы и идеи у Виана кочуют из романа в роман. О чем бы ни писал Виан, он пишет о любви: за всей абсурдностью, иронией и черным юмором только искренние и трогательные истории людей любящих и страдающих любовью. А юмор и своеобразный литературный сюрреализм — это ширма, за которую удобно прятаться, так же как герои Виана прячутся от окружающего мира в Экзопотамии, участвуя в строительстве железной дороги посреди пустыни. Вот почему проза Виана так завораживает: сумасшедший водитель 975-го автобуса под конец романа кажется едва ли не самым адекватным из всех персонажей, а еще здесь нет ни осени, ни Пекина.

Сербский писатель Милорад Павич – один из наиболее известных современных представителей данного литературного направления. Он идет даже дальше простого «раскрашивания» повествования чудесами: литература для Павича – это своеобразная игра автора и читателя, в которой второй сам может выбрать, где начнется роман, где он закончится, и даже то, какой будет судьба главных героев. «Пейзаж, нарисованный чаем» — один из его самых популярных романов, в котором причудливо переплетаются прошлое и настоящее, магия и обыденность, судьбы героев книги и ее читателей. Это роман-кроссворд, который можно «по вертикали», и тогда на первый план выступают портреты героев, или «по горизонтали», и тогда на первом плане оказывается сюжет. В зависимости от выбранного способа чтения, меняется и концовка романа. Вот почему книги Павича – это увлекательная головоломка, которую хочется разгадывать снова и снова.

За малым исключением, магический реализм несвойственен русской литературе, вот почему мы никак не можем обойти вниманием «Приглашение на казнь» одного из самых популярных нынче авторов «русского зарубежья» В. Набокова. Историю молодого человека из неназванного города, абсурдную, гротескную и ирреальную, не историю даже, а игру теней и увлекательное путешествие в глубины подсознания, сам писатель назвал своей «единственной поэмой в прозе», в которой на фоне загадочного и непонятного сюжета поднимаются серьезные и экзистенциальные вопросы миропонимания и смысла человеческого существования.